Всякий
раз, когда театральный автобус,
поскрипывая, дымя и шипя, берет курс в
сельскую глубинку, вспоминается
эпизод из гастрольно-разъездной
практики, случившейся под Ишимом.
В
одном из сел должен был состояться
спектакль. И хотя в афишах начало его
указали с точностью до минуты, никто
не спешил к назначенному часу. Такой
стародавний закон: спектакль начинать,
когда клуб будет полон. А приходят в
него усталые селяне, только когда со
скотиной управятся - подоят, напоят,
накормят, в огородах порядок наведут:
чего польют, чего нарвут-надергают...
Вот тогда за счет сна пару часов в
клубе и отдохнут. Любопытная ребятня
на такую диковинку, как театр, конечно
же, среагировала тогда с большим
опережением. Не успела машина,
груженная реквизитом, костюмами и
декорациями, в число которых входили в
тот раз сплошь кровати да тумбочки,
подобраться по неудобным для маневра
задворкам к запасному выходу, как тут
же ее облепили любопытствующие, аж
чуть в капот не заглянули. Дальше и
случился тот знаменитый диалог,
ставший уже театральной байкой.
Подбежала опоздавшая девчушка,
настойчивая, шустрая, востроглазая.
- Какое кино привезли? Ну какое кино
привезли?
- Дура, - одернул ее уже проверивший
содержимое кузова мальчуган в пиджаке
с разноцветными пуговицами. - Не
видишь, что ли, мебель привезли. Опера
будет!
...Много
курьезов выпало на долю спектакля "Мурлин
Мурло", который автор пьесы Николай
Коляда на своем именинном фестивале в
Екатеринбурге признал лучшей
постановкой в России и который с
невероятным триумфом прошел на
гастролях в Санкт-Петербурге... Нельзя
не упомянуть, как в национальном
поселке Лемпино под Нефтеюганском
зрители узнали в алкоголичке Инне
Зайцевой свою односельчанку, и их
хохот невозможно было остановить,
поскольку та находилась тоже в клубе.
Как новенький водитель театра,
впервые обслуживая выездной
спектакль, хотел было остановить
рвущуюся из зала на сцену актрису,
думая, что это местная пьяная бабенка.
Как морозной зимой, мотаясь по южным
районам области, реквизитор оставила
на ночь бутылки с якобы спиртными
напитками в прицепе "Алка", и те
лопнули. И как за полчаса до спектакля
удалось в гостинице у гудевших сутки
шоферов-дальнобойщиков выпросить
пустую тару для театра. Те, по-моему, до
сих пор ничего не поняли... Как та
реквизиторша проспала. И к началу не
успела остудить кипяток,
предназначенный для "спиртного".
И он, подкрашенный чайной заваркой под
вино, клубился парами из только что
налитых из бутылки "Портвейна"
стаканов... Как, играя спектакль 23
февраля, в праздник на стол подсунули
настоящую бутылку вина, которую
пришлось откупорить. И сосед Мишка, не
занятый в сцене застолья, пришел
попросить спичек, чтобы тоже
пригубить...
А
в селе Байкалово, что между Тюменью и
Тобольском, случилось следующее.
Сцена там маленькая, и пришлось в
очередной раз перенести декорации
одной из двух из двух существующих в
спектакле комнат прямо в зрительный
зал. Между сценой и первыми рядами
кресел... Как раз в тот момент, когда
Алексей плюхается на кровать в своей -
получилось, что нижней - комнатушке,
погас свет во всем Байкалово. Зрители
подумали, что так и надо. Алексея не
будили... Сначала он изображал
беспробудно спящего, потом стал
вертеться, скрипя пружинами кровати.
Не уходить же с мизансцены, чтобы
опять в отчаянии плюхнуться на
кровать, когда снова включат
электричество. Минут тридцать длилась
эта самая большая, думаю, пауза в
истории театра. Куда до нее
легендарным мхатовским! Когда
зажглось освещение, все зрители
оказались на своих местах и только
шепоток пошел по залу: "Выспался...
Протрезвел".
