Автор:
Ирина Пермякова
«SOS!» в театре[14:24 / 17.06.05]
Тюменскому театру драмы удалось сорвать завидный куш — последняя
премьера на большой сцене обернулась аншлагом, восторгом, овациями.
Спектакль Алексея Ларичева «SOS! или Особо любящий таксист»,
кажется, уже встал в ряд самых успешных постановок театра.
Комедия Рея Куни рассчитана на развлечение широкой публики — через
столетия в нее перекочевали знакомые образы, тешившие ярмарочную
толпу на площадях торговых городов. Правильно приготовленная
комедия — двигатель торговли, смех расслабляет ум и тело, приводит
человека в легкомысленное и добродушное настроение.
А смеялись на премьере «Таксиста» все, даже самые критичные
и консервативные зрители. Да и как не рассмеяться, когда перед тобой
проходят архетипы Комедии: слабохарактерный, хитрящий двоеженец,
покрывающий его друг-простофиля, обманутая жена, ненасытная жена,
любопытный старик, простодушная вертихвостка, добросовестный страж
порядка.
Драматург освежил стародавние маски современными красками, ему
подыграл режиссер и сценограф, и вот итог: «хитрец» уже не слуга
двух господ, а таксист (Анатолий Бузинский) — к услугам всякого;
«простофиля» — бездельник, клиент биржи труда (Сергей Осинцев);
главная хитрость, за которой эти двое прячут грехи таксиста, —
гомосексуальная любовь. «Теперь это не считается преступлением», —
трагично вздыхает полицейский инспектор (Александр Кудрин),
а зритель покатывается со смеху, понимая, что «архетип» муж-изменник
не подвластен капризам времени.
Дань современной моде с лихвой отдает колоритная «вертихвостка»,
готовая пригреть у себя на груди любого мужчину, — эпизодически
появляющийся трансвестит Бобби Франклин в исполнении Дмитрия Ефимова
сорвал половину пришедшихся на спектакль аплодисментов.
Средневековая комедия положений захватывает публику тем сильнее, чем
больше знакомых реалий она в ней находит. Теперь избалованному
сексуальной революцией зрителю обычный адюльтер кажется недостаточно
пикантным, но комичное выстраивается по старинному канону: мир
встает с ног на голову, выворачивается, диалоги превращаются в игру
«глухой телефон», пересыпанную каламбурами.
Изобретательность и преданность делу, которую проявили драматург Рей
Куни и переводчик Михаил Мишин, воспроизводя хитросплетения
диалогов, достойны отдельного восхищения. Старый инспектор (Рюрик
Нагорничных) думает, что перед ним два мистера Смита и две миссис
Смит. Одна жена таксиста Смита (Жанна Сырникова) думает, что
другая — монашка, а «монашка» (Ирина Халезова) уверена, что вторая
дама — трансвестит. Друг Смита разным персонажам представляется
то его однофамильцем, то любовником, то вообще — случайно заехавшим
фермером. Молодой инспектор считает двух друзей гомосексуалистами,
а одну из жен — прислугой. При этом все герои ведут общий разговор,
оставаясь каждый в своем заблуждении. И только Бобби Франклину
на все плевать. Он приговаривает: «Какая прелесть!» и забирается
на табуретки, чтобы всем было лучше видно, как пластично он
двигается и как хороши все четыре его наряда.
Актеры все играют очень достойно, создавая в меру смешной ансамбль
знакомых масок, удачно сглаживая особо фривольные повороты фантазии
драматурга. В незнакомый образ удачно вписался молодой актер
Александр Кудрин, о котором, вероятно, мы еще не раз услышим
приятные и лестные вещи. Разным и интересным получился таксист Смит
Анатолия Бузинского: он и мягкотел, и находчив, и трусоват,
и способен на отчаянные поступки. Может, Смит и впрямь любит обеих
своих жен, а может — так ни разу и не успел подумать, зачем ему эта
головная боль. Впрочем, объяснениями поступков странного таксиста
зрители особо не занимались — некогда было, ведь все так смешно,
живо, ярко, пестро — как черно-желтые шашечки на пролетающем мимо
такси.
Накануне этой публикации мне посчастливилось пообщаться с тюменскими
зрителями, не скрывающими своего удовольствия от нового спектакля.
Мои вопросы: «Таким ли должен быть театр? Это ли высокое
драматическое искусство?» получили ответы вполне понятные,
но нагоняющие тоску: «По-вашему, театр должен быть скучным
и однообразным, переполнен классическими постановками безо всякого
фарса?» или «Ну да, театр не должен быть таким, но тогда у нас тут
его и вообще не будет… Пусть в болоте хоть лягушки квакают — все
лучше, чем мертвая тишина…».
И все-таки я сохраню
позитивный настрой. Может быть, веселый, яркий, понятный без особых
объяснений балаган нужен для того, чтобы публика привыкала к самой
мысли интересоваться театром.
Джон
Смит