Первые шаги на Тюменской сцене.
«Non
Dolet»
Спектакль лучше смотрится из
зала. Зато со сцены, как ни с какой другой точки, виден и слышен зал. Он гудит,
как улей, перед спектаклем. Едва дышит на первоклассном зрелище или посапывает
на скучном. Так было всегда…
Но если раньше в первых
театральных рядах сидели товароведы и стоматологи, то теперь на дорогих местах
все больше обитают управленцы банков, акционерных обществ и «крышных» дел
мастера. Последние попадают в театр другими путями. Сами приходят. Или их
приводит женщина – жена, любовница, партнер по бизнесу. Добровольцев значительно
меньше… Приводимые на поводке отлично приспособились: после первого акта
окапываются в буфете или вовсе уезжают в офис, высылая к финалу за пассией авто.
Театр театру рознь. У нас он в
любом случае – дом, хоть и каждый «со своими тараканами»…Смех, да и только, этот
театр с богемными обитателями за каждой кулисой. Кто хочет в это верить, пусть
пребывает в безмятежном обмане. Кто предпочитает истину, тот узнает, что
беззаботный смех драпирует невеселую правду об актерских судьбах…
Что же осталось в театре
«живого», истинного, вечного, что позволяет ему сохранять свое значение в быстро
изменяющемся мире? «Мир высоких человеческих страстей, противостоящих низости,
мир деяний и мир сомнений, мир открытий и высокий строй чувств, ведущих за собой
в зрительный зал»? Да, конечно, это магнит, привлекает, но это не все.
Ожидание и волнение. Это самые
первые и главные чувства, из которых складывается магия театра. Это встречные
энергетические волны: одна идет со сцены в зал, другая из зала устремляется к
сцене. И все происходит сегодня, сейчас, на ваших глазах и больше не повторится
никогда. Нет, спектакль будет сыгран еще не раз, но его участниками станут
другие люди – зрители и ставшие иными актеры. Сиюминутность и влечет в театр.
Одних – через парадный вход для зрителей, других откуда-то сзади, сбоку – через
служебный ход.
С. Белозерских
«Дан третий звонок, господа!».
«Тюменские известия», 2001 г.
В конце прошлого года в
интервью с только что прибывшим в наш город новым главным режиссером театра
Алексеем Ларичевым мы в итоге согласились – «Что бы ни говорил нам режиссер о
себе, о своих взглядах на искусство, ничто не заманит нас, зрителей, пойти в
театр. Лучшая реклама театра – хороший спектакль».
Для своего дебюта на тюменской
сцене 31-летний А. Ларичев выбрал французскую пьесу Жана Ануя «Non
Dolet»,
что в переводе с латыни звучит «Не больно».
Для оценки этой работы
земляков следовало бы пригласить критиков, чтобы их добрая весть стала бы
достоянием не только провинциальных читателей и зрителей. Мы же, увы, не обладая
даром критика, готовы повторять о премьере одно лишь слово – прекрасно.
Возвратимся к тому интервью с
А.Ларичевым, где он сказал: «Актер для меня – это самостоятельная профессия, он
сам должен творить, а я лишь создавать обстоятельства для его расцвета».
И, к счастью, такие
обстоятельства в «Non
Dolet»
режиссером были созданы практически для всех.
И снова возвращаюсь к интервью
с А. Ларичевым: «Моя работа связана с артистами, отношения с которыми должны
строиться, как у врача с пациентом: «Главное – не навреди!».
Т. Дорошенко
«Все хорошее о
«Non
Dolet».
«Тюменская правда»,
18 февраля 1995 г.
«Женитесь… Обзаведитесь
детьми. Сделайтесь человеком. Человеком с ремеслом, человеком с деньгами,
позднее – и человеком с подружками, настоящим человеком, никто вас не осудит. Не
мудрствуйте. Так просто быть счастливым! Существуют формулы, и люди потратили
века, чтобы произвести их в жизнь». Эта фраза звучит в новом спектакле театра
драмы и комедии «Non
Dolet»,
что по-латыни означает «не больно». Может, прав он – автор этих слов? Может,
действительно, полное счастье – это сумма всего достигнутого с вычетом любви?
Ведь как часто именно она приносит в наши души смятение, муки, суету. А если на
самом деле «любовь – ничто, нелепость, выдумка, ветер»? Мы часто пользуемся
словосочетанием «каждый кузнец свого счастья», произнесенным римским историком
Саллюстием, причем так давно (еще до нашей эры), что пора бы уже усомниться в
его правоте. А если ковать счастье не позволяют обстоятельства? А если мешает
любовь? А если, в конце концов, счастье и есть любовь, то как выковать взаимную?
Что есть настоящее? Твои чувства, которые окружающий мир не признает и
отторгает, или сам мир и есть истина, потому ты в него и не вписываешься со
своим личным, для него неглобальным, а значит, несущественным? Стоит ли изменять
человеческие взаимоотношения, если кого-то конкретно они не устраивают? «Я,
конечно, не могу сказать, будет ли лучше, если все будет по-иному, но вот что я
могу утверждать: все должно быть по-иному, если все должно стать лучше».
Сложный философский и
трагический материал… Но ведь все мы рано или поздно с той или иной
заинтересованностью задумываемся над подобными вопросами. Почему бы не вернуться
к своим раздумьям вместе с выдающимся французским драматургом Жаном Ануем, чья
пьеса и служит драматургической основой спектакля?
«О, Любовь!.. Скажи, разве кроме тебя нет дел, которые нужно
совершить? Домов, которые нужно построить, книг, которые можно прочесть, скажи,
разве не заменяет тебя ощущение солнечного тепла на коже, свежего вина в
стакане. Воды в ручье, тени в полдень, горящего очага зимой?»
С. Белозерских
«Счастье ли великое – любить?».
«Тюменские известия»,
2 февраля 1995 г.
Не раз приходилось слышать
такую фразу: «Не делай из пустяка трагедию». А зачем нужно делать из пустяка
трагедию?
Во-первых, наверное, чтобы
сопоставить два понятия, вроде бы неравнозначных (а на самом деле очень даже
далеких друг от друга) – «пустяк» и «трагедию». Дело в том, что трагедия – тот
самый жанр, который не говорит о пустяках, и в центре трагического повествования
никогда не лежали мелкобытовые неурядицы. Всегда речь идет о противоборстве
личности и действительности, человека и судьбы, обстоятельств и отдельно взятой
персоны.
Жанр трагедии еще и потому
«высокий», что говорит об этих противоборствах, сопротивлениях и протестах
высоким, поэтическим слогом. Заостряет внимание на своих проблемах до
крайности, до боли в сердце. В трагедиях вопрос стоит «или0или». Либо человек,
либо обстоятельства, и если побеждает человек, то это значит, что он непременно
приносит в жертву что-то очень дорогое для себя… Трагедия – это рассказ о
потерях, которые, как правило, равняются цене самой жизни.
В Государственном театре драмы
и комедии состоялась премьера спектакля «Non
Dolet»
по трагедии Жана Ануя в постановке главного режиссера театра Алексея Ларичева.
Сложно перевести произведение одного вида искусства на язык другого. Трудно
нарисовать картину по музыкальному этюду и по театральному спектаклю составить
его словесный портрет! Всегда хочется оградить своих коллег, братьев-актеров от
случайных вопросов и долгих комментариев. Ведь их речи – это их работа, их
спектакли.
…С приходом нового главного
режиссера Ларичева возродилась традиция исполнять спектакли двумя актерскими
составами. Это, конечно, очень трудно. Но ведь совершенно ясно, что, когда
играет большое количество актеров и каждый со своей индивидуальностью, со своим
особым пониманием происходящего на сцене, возникает дополнение к спектаклю в
идее его идейных вариантов, различных трактовок образов и более насыщенной
эмоциональной палитры».
С. Белозерских
«Если «Регион-Тюмень»
прибывает в театр,
в этом тоже проявляется почерк
телерадиокомпании», 1995 г.
Продуваемое всеми ветрами
пространство, клочья тумана, бритвенными лезвиями проблескивающие стекла веранды
на берегу моря – все это почему-то навевало тревожные предчувствия роковых
событий для всех обитателей этого дома, словно судьба уже определила для себя их
участь и подает предостерегающий знак…
Режиссер Алексей Ларичев,
недавно возглавивший драматический театр, выбрал для своего тюменского дебюта
мало кому известную, но от этого не менее замысловатую, пьесу французского
драматурга Жана Ануя «Черная невеста» (в сценическом варианте «Non
Dolet»).
… Режиссер последовательно
добивается столкновения двух миров. По сути – это две стихии. Одна –
неподдающаяся упорядоченности, неуправляемая, как морская волна. Другая –
соткана из прочных житейских принципов.
…Часто и мы отступаем, не
сумев, а вернее, не посмев, преодолеть косность мышления, сложившиеся
стереотипы, мелкотравчатость чувств, совершая тем самым тяжелейший грех по Аную
– предательство. А Жанетта, как и другие героини пьес Ануя, - Жанна Д’Арк,
Антигона – обновленная, очищенная любовью, остается одна против целого мира, не
найдя лучшего способа защитить свою веру, чем отдать за нее жизнь. В памяти
занозой остается невыплеснувшийся крик Жанетты, буквально раздавленной насилием
Азариаса, и безвольная фигура Фредерика, застывшего в кресле-качалке, словно
постаревшего на много лет.
Но автор, видимо, не захотел
мириться с таким финалом и предложил своим героям другой выход. В последнюю
секунду перед разлукой Жанетта и Фредерик, сбросив оцепенение, бросаются в море.
Мы не видим их гибели. Они просто уходят от нас, сливаются с морским простором,
доказывая себе и нам, что быть свободным в своих чувствах все-таки возможно. «Non
Dolet»,
как говорили древние римляне: «Не больно!»
И в награду за это то ли по
воле морской стихии, то ли по воле режиссера, влюбленные снова возникают на
сцене, чтобы еще раз пережить счастье первой встречи, раствориться в музыке и
танце. И зритель стоя приветствует это возвращение. Так приветствуют
победителей.
И долго еще после спектакля в
душе звучит тот прекрасный пронзительный мотив.
М. Жабровец,
старший преподаватель
кафедры режиссуры ТИИК,
«Свобода ранит, как яркий свет после
полумрака.. И все-таки - «Non
Dolet»
…Новое в Тюмени имя – Алексей
Иванович Ларичев. Главный режиссер нашего гос. театра драмы и комедии. Визитная
карточка предъявлена: в указанный день состоялась премьера по пьесе маститого
французского драматурга Жана Ануя «Non
Dolet»
(с латыни – «не больно»)…
Он победил. А. Ларичев нашел
ключ к тюменскому зрителю…
Тонко и грустно А. Ларичев
выстраивает параллели с сегодняшним временем…
Если бы он выбрал только
поэтику русского традиционного психологического театра, было бы все равно
неплохо. Но режиссер своей первой пьесой в Тюмени сделал вещь Ж. Ануя…
Ж. Ануй предпочел незыблемые и
все равно прекрасные моральные ценности человеческой жизни (будь то в смутной
России или в относительно благополучной Франции). И его почти не ставят, ибо его
традиционализм не в чести у театра с его синтез-стилем, техно-артом, видеорамой.
А. Ларичев не побоялся, взял
«немодный» текст…
Показал, что трудный путь
современного человека к высокой романтике и счастью любви может быть подчеркнут
в игровых переключениях самых модных театральных стилей. И все это ради
главного. Не больно, наперекор свихнувшемуся потребительскому миру, циничному
растлению души, найти в себе свободного человека, способного сорадоваться,
сопереживать другому, сделать его хоть немного счастливым…
Постановка А. Ларичева –
серьезная заявка на преодоление нынешнего духовного кризиса театра, предстающего
в обманчивом блеске эротического эстетизма и атакующей иронии подражателей Р.
Виктюку, А. Васильеву, Р. Уилсону и прочая. Новые приемы могут динамичнее и
зрелищно освежающе послужить старой доброй цели театрального действа – говорить
человеку об искусстве жить достойно во все времена.
В. Рогачев
«Февраль, 10-го, 1995 год.
В Париже 2° С…В Тюмени плюс 2° С.
Но температура любви в обоих
Городах была куда выше»,
«Тюменский курьер»,
14 февраля 1995 г.
«Без прошлого нет настоящего, а стало быть, и будущего».
«Мой бедный Марат»
50-летие Великой Победы…
Событие, которое у всех на устах. К которому готовятся. Оно заставляет многое
вспомнить и еще о большем задуматься…
Обращение театра к военной
теме – это больше, чем дань уважения и признательности всем тем, кто отстоял
свободу нашей Родины в годы Великой Отечественной, это не просто адресованный
фронтовикам спектакль и не только рассказ о тех, кто пережил суровую годину,
обращенный к нынешнему поколению…
Изначально театр отказывался
от драматургического материала, насыщенного помпезностью и ура-патриотическими
настроениями. Не пригодились ему и пьесы-эпопеи, пьесы-полотна. Он остановил
свой выбор на драматургии Алексея Арбузова, который всегда считал, что «судьба
каждого человека, даже самого незаметного, имеет право на внимание искусства,
она так или иначе связана с судьбами эпохи, и задача художника – раскрыть эту
связь. Жизнь сложна, разнообразна и требует такого же разнообразия от
демократического искусства. Тем более что зритель в театре психологически не
может посчитать свою собственную жизнь «недостойной» по каким-то там отвлеченным
причинам. Она у него одна, он проживает ее, падая, ушибаясь, снова вставая, и в
театре неизбежно ищет связи этой свой жизни с тем, что происходит на сцене. Надо
ответить его желанию, а не противоречить ему».
Слово постановщику премьерного
спектакля «Мой бедный Марат», главному режиссеру театра Алексею Ларичеву.
- Идею и сверхзадачу любого
спектакля невозможно выразить какой-то формулой, подобной той, что выводится
точным математическим расчетом. Или неким словесным каркасом. Слово – удел
критиков и рецензентов, журналистов и писателей. Театральный спектакль
приобретает идею и сверхзадачу в том случае, если он своей энергетикой проникает
в зрительный зал и находит в нем отклик.
«Без прошлого нет настоящего,
а стало быть, и будущего» - вот мысль, которая постоянно витала в воздухе и
корректировала нашу работу. Спектакль о боли, если не сама боль, которую
чувствуют поколения, чьи идеалы и в целом жизни перекрыл, перечеркнул, сокрушил
сегодняшний социум. Спектакль о предательстве идеалов…
С. Белозерских
«Арбузовские герои
отвечают на вопросы времени»,
«Тюменские известия», 4 мая 1995 г.
«…все мы плывем на сумасшедшем корабле,
думая, что нормальны».
«Equus»
Переносить в Тюмень многие
мировые и европейские сенсации стало для главного режиссера «драмы» Алексея
Ларичева своеобразной визитной карточкой. Нет, это не провинциальный кураж и
желание погреться в лучах отыгравшего свое западного авангарда.
Настал перелом. И в жизни
России, и в искусстве. Смута, хаос в социуме и экономике причудливо
переплетаются с просвещением людей светлым космосом новых правил бытия. Игровых,
творческих тоже. Итак, Ларичев хочет просвещать – что там, за гранью нашей
замороченности и обыденности, утилитарного отношения к искусству? Второе:
Ларичев прекрасно понимает, что свою прививку-трактовку он должен сделать в
оригинальной манере, от собственного лица.
Настал черед познакомить
наших театралов с бесконечным ирреальным миров подсознания. Его протуберанцы
неутомимо взламывают тонкую разумную корку, в самый нужный момент портят
лицемерную картину упорядоченности и объяснимости наших поступков, посягают на
божественный ход судьбы.
Хаос и тьма подсознания
непобедимы, но стоит мужественно принять этот вызов судьбы и договориться о
совместном житие рядом с пугающей глубиной бессознательного, инстинктивных
импульсов.
Предлагаю вам тезисы
стенограммы нашего с режиссером диалога.
Пьеса Питера Шеффера – дама в
возрасте. Ее шумный успех на Бродвее пришелся на начало семидесятых годов. Тогда
любые вариации фрейдистского психоанализа волновали американцев больше, чем
атомная война и президентские гонки.
Почему не беру что-то посвежее
или со стола российских драматургов новой волны? Есть ряд пьес, герои которых в
каждую новую эпоху приходят к вам в гостиную и переводят стрелки часов. Это и
моя роль – я тоже могу установить время…
«Мы пропустили человека и
догонять его будем очень долго».
Эквус – что-то и от медицины.
Этакий диагноз нормальной, естественной для человека температуры не просто тела,
но и жизни. Норма! Пьеса Шеффера – о психиатрической клинике, в которую загоняют
главного героя 18-летнего Алана Стрэнга, и вылечивают его. Теперь он «нормален»,
вместо любви он займется сексом, будет ждать в магазине появления новой марки
«Форда».
Наша версия иная. Мы
разговариваем с нашим зрителем о духовном Апокалипсисе, ибо все мы плывем на
сумасшедшем корабле, думая, что нормальны. Я специально ухожу от Фрейда, ищу в
новой постановке притчевый характер. Все участники спектакля, включая зрителей,
переносятся в исходную точку нашей обитаемой Вселенной, ее начало. Черная
бездонная глубина космоса втягивает нас. Кругом первозданные стихии, породившие
жизнь – вода, песок, огонь, воздух.
Темпоритмическая ткань нашего
«Эквуса» - рваная, с широкой амплитудой, максимально предельной для нашего зала.
На сцене – Белый конь. Да-да, один из символов Апокалипсиса. Один из ликов
Создателя. Алан не только построил песочный замок на просцениуме. Он
обожествлял, осветлял жизнь. И наш герой не один такой в этом обезумевшем мире…
Спектакль музыкально
разворачивается как части моцартовского «Реквиема». Струится песочный дождь,
тяжело дышит и вздымается земля. Ей тяжело бремя страстей человеческих. Еще
немного – и лопнет терпение природы…
Алексей Ларичев рискнул
по-крупному и не проиграл. Эта виктория связана с шоком, буквально пробиравшем
каждого разбуженного зрителя, - «И моя душа усыхает?! И море моей жизни замерло
навсегда? И семя для новой жизни бесплодно?»…
Алексей Ларичев и весь театр
продолжают свое нелегкое сражение с бездуховностью, и, спасая свои души, они
спасают и наши.
посмотреть страничку спектакля
В. Рогачев
«Под нами в нас хаос шевелится»,
«Тюменский курьер», 2006 г.
Занавес сегодня ни к чему.
Ставя спектакль «EQUUS»
по пьесе, основа которой – психоанализ, подобный лабиринту ночного кошмара, не
заканчивающего пробуждением, новый главреж Тюменского театра драмы и комедии
Алексей Ларичев заменил сей классический атрибут театра сетчатым металлическим
заграждением. И поместил (артистов? зрителей?) в подобие вольера.
Замена, как мы убедимся
впоследствии, вполне закономерная: Герои пьесы английского драматурга Питера
Шеффера обитают в той жизненной среде, где привычны измены, повседневны подмены
одного понятия другим. Где смена божества и даже бога проходит незамеченной для
окружающих.
За сварными конструкциями из
уголка и рабицы – люди в белых одеждах. Ослепительный колер смирения и скорби,
синоним, как ни странно, триумфа и побед, заставляет зрителя сосредоточиться.
Еще не на боли, которая зальет мизансцену через две-три минуты ожидания, и даже
не на мысли о ней. На готовности быть сопричастным.
…У врача-психиатра новый
пациент. Еще одна тень в мире белы теней. Колеблющихся, как пламя свечей.
Странных, как молитва сумасшедшего. Совсем недавно это был нормальный юноша.
Струна, готовая всю жизнь звучать, как ей полагается, в унисон с другими. В не
слишком высоком регистре обывательщины, по законам жизни современного Общества
Потребления. И вдруг – диссонанс. Звук оборванных связей. Лопнувшая струна
выбрасывается, не так ли?
Или ее все же можно починить?
А это значит – составить историю болезни, установить причинно-следственные
связи, устранить или нейтрализовать то странное, что травмировало душу пациента.
Нелегка ты, однако же, шапочка
врачевателя! Если к тому же под ней, как оказалось, нет чувства профессиональной
непогрешимости, уверенности в том, что благая цель оправдывает средства
медицинского вмешательства. Если сам ты измотан чудовищным напряжением, если у
самого масса психосексуальных проблем и ты сомневаешься буквально во всем.
Сомневаешься просто потому, что живешь в одном мире с этими вечными
подростками. В мире бескрайних песчаных дюн, остановившихся песочных часов.
Только потому, что пока не престал быть человеком…
Когда усталые актеры, взявшись
за руки, многократно выйдут на поклон и наконец исчезнут за кулисами, до выхода
из партера последнего зрителя будет длиться иннервирующий финальный стоп-кадр.
Сетка-вольер, отрешенные лица человечков, принесенных в жертву сообществом.
Пальцы, вцепившиеся в безжалостный металл, засвидетельствуют непреходящую
сущность страдания. Сумасшедший дом остается с нами…
Л. Еремеева
«Все мы немного…эквус»,
«Тюменские известия»,
6 декабря 1996 г.
…Пришел праздник и на наши
параллели-меридианы. Каждого участника I Межрегионального фестиваля «Югорская
театральная весна» представители оргкомитета встречали белыми, оранжевыми и
сиреневыми гвоздиками…
Скрытые от посторонних глаз и
ушей таинства творились в кулуарах фестиваля. Все представленные спектакли
театральных коллективов обсуждали авторитетнейшие российские театральные критики
и преподаватели Академии театрального искусства. После просмотра спектакля
Тюменского государственного театра драмы и комедии на обсуждении прозвучали
слова, которые, наверное, для заместителя мэра Сургута Якова Черняка послужили
бальзамом.
- Я видел высокий уровень
серьезного современного театра. Честно сказать – не ожидал. Но больше всего меня
сегодня порадовало замечательно напряженное внимание в зрительном зале. Для
города, в котором нет театра, такая пьеса, как «Эквус» Питера Шеффера, довольно
серьезное испытание. Пьеса со сложными идеями, философскими и психологическими
переплетениями требовала от зрителей много чего. И вот сегодня я могу сказать,
что Сургут уже приблизился к моменту, когда театр ему стал необходимым и нужным.
А слова эти принадлежали
ведущим отечественному шекспироведу, лауреату Государственной премии России,
доктору искусствоведения, заведующему кафедрой истории зарубежного театра РАТИ
Алексею Бартошевичу.
С. Белозерских
«Снег растаял в
Сургуте во время фестиваля»,
«Тюменские известия», апрель 1997 г.
Вернуться на страничку А.Ларичева
продолжить читать
