Первые шаги на Тюменской сцене.
(продолжение)
«Дети – это наше всё»
Рассказывают, что недавно на Урале появлялся
некий детский театр из Азербайджана. Приходил его представитель в администрацию
какого-нибудь театра и просил дать трех актеров для замены своих якобы
заболевших. Три актера, конечно же, находились, учили текст и, естественно, за
плату выходили на сцену. Втроем и выходили. Потому что театр представлял собой
двух предприимчивых парней, у одного из которых был магнитофон с фонограммой
спектакля про ягодку или там про зайку, а у второго в распоряжении было два
осветительных прибора. Продавали билеты, приходили зрители, и внешне все
выглядело нормально…
Конечно, это крайность. Так вот на другой,
противоположной крайней плоскости должна, обязана лежать не подвергаемая
сомнению профессиональная установка: уж если и вкладывать во что-то деньги в
театре, так это в детские спектакли.
Сегодня каждый ребенок знает, что Бетховен – это
собака сенбернар, а Микеланджело и Донателло – черепашки, и нам нужно объяснить
людям, что Бетховен – это еще и глухой старик, который тем не менее писал
замечательную музыку.
Современные дети часами, сутками оболваниваются за
компьютерными играми, наблюдают за бесконечными драками и погонями телевизионных
мультуродов, и им неведомо, что существует обаятельный и гениальный «Ежик в
тумане», который мог появиться только в нашей стране, а значит, и
предназначенный для наших детей…
Детишки не знают, что, кроме Чипа и Дейла,
существуют Машенька и Медведь, Хозяйка Медной горы, Лялечка, Федора, Тотоша и
Кокоша…
Стандарты массового восприятия, усредненный язык,
возвращающий человека в толпу, каноны, которые можно воспринимать будучи частью
чего-то неопределенного, должны отвергаться настоящим искусством. В чем
заключается эволюция тюменской драмы в последние годы? Она стремится найти путь
к личности, к индивидуальности воспринимающего его человека, к проявлению своего
собственного разумения…
«Сказки Дедушки Корнея» - забавное представление
для детей и взрослых, которое «придумал дядя Леша Ларичев, нарисовал дядя Леша
Паненков, танцам обучил дядя Эдик Соболь, а музыку сочинил дядя Вова Львовский»…
И дети поймут, что они главные, что их очень ждали
и сейчас произойдет что-то удивительное. Так оно и случится. Зритель на время
забудет, что он зритель. Завороженный тем, что происходит, он станет участником
веселого калейдоскопа радости, шалостей. шуток и забав, включится в игру вместе
с артистами. Дружно разгадывая загадки и живо реагируя на детские смешилки,
когда на сцене вдруг раскинется море. Оно будет как настоящее! Пронзительно
голубое и глубокое! А актеры после каждой реплики, сказанной в зал, будут
нырять, окунаться в его манящие волны. Вот это и есть детство. Завораживающее и
прекрасное.
Нет сегодня ни городовых, ни трубочистов, ни
пионеров, нет и умывальников, и ушатов с лоханями. Нет и чернильниц, зубного
порошка и печек, а самовары теперь только электрические, да и Петроград с
Ленинградом – тоже прошлое. И вдруг в череде современных привидений, роботов,
монстров и динозавров появляется планета с таким теплым и таинственным названием
– Чукоккала.
(С. Белозерских «Бетховен – не
сенбернар, Микеланджело – не
черепашка», «Тюменские известия»,
июнь, 1996 г.)
«Окрыляющее успешные гастроли»
(г. Омск, июль - август 1997 г.)
Прошлым вторником утром поездом № 273 вернулась из
Омска труппа Тюменского государственного театра драмы и комедии. И хоть прибыла
она фактически на поезде, можно смело сказать, что возвратилась она на коне.
Столь удачных гастролей, такого окрыляющего успеха, внимания к театру,
уважительной любви к зрителей, творческого удовлетворения, приятных впечатлений
как от города, так и от отношения омских театральных сотрудников к тюменским,
аншлагов, приветливости кормивших тюменцев работников внутреннего буфета,
который по ассортименту, дизайну, уютности не уступает приличному западному
ресторанчику, не помнят даже старожилы коллектива.
Приятно вдвойне и втройне, что случилось такое
счастье именно в Омске, городе высочайшей театральной культуры, реноме, имидж и
планку которой на протяжении десятилетий поддерживает Омский Академический театр
драмы – лучший театр России с «коллекционно подобранной труппой»…
«Критики отмечают удачное сочетание в
спектаклях театра драматического и хореографического элементов, четкий рисунок
постановок – актеры не выбиваются из общего ансамбля, что во многом определяет
успех тюменских тружеников Мельпомены. Самым замечательным, самым необычным для
Омска спектаклем можно назвать «Эквус» по пьесе Питера Шеффера. Непривычно для
нас было все: от жанра, как его обозначили тюменцы (t
36, 6°), до сверхреалистичной сценографии, когда в
одном из эпизодов принимала участие настоящая лошадь».
Простим акцент на появление в спектакле живой
лошади как определяющее успеха газете – магазину «Комок» и скажем спасибо за
внимание к театру столь далекому от искусства изданию. Особенно за слова: «”Эквус”
еще раз показал, насколько высок уровень наших гостей»…
Омские критики и журналисты нелегки на подъем. Для
них факт гастролей тюменцев изначально не выглядел оперативной информацией. Они
просто не знали, что Тюмень прорвала пятилетнюю блокаду Омска. В том смысле, что
в него не въезжал ни один (по понятным финансовым проблемам) российский театр.
До нас… Сейчас об омичах пишущих. Апломб, связанный со столичностью города (Омск
– столица Колчака и Сибири), отношение к тюменцам, как к театральным
провинциалам… Короче, мы эту сногсшибательную доктрину опровергли. Что все-таки
позволило им опуститься до объективности. До реалий.
«Вечерний Омск». 2 августа. 1997 года. Статья,
посвященная спектаклю «Жажда над ручьем»: «У Алексея Ларичева, как сейчас
принято говорить, хорошая команда. Если я правильно поняла, этот режиссер не
делит своих актеров на ведущих и вспомогательных, а дает каждому попробовать
себя в главной роли и в роли второстепенной, дает им роли трагические и
комические, нарушая амплуа. Это, должно быть, трудно для актеров и режиссера,
непривычно для зрителя, но ведь интересно – не правда ли?
Мне нравится атмосфера этого театра, какой она
представляется из зрительного зала: актеры работают весело и самозабвенно. Все
они – очень молодые и не очень – трогательно любят друг друга, свое дело и своих
зрителей – это вызывает ответное чувство».
(С. Белозерских «Пятнадцать
минут
счастья при чтении»,
«Тюменские известия», август 1997г.)
«Мамаша Кураж»
Мало есть в современном мире драматургов, которые
по интеллектуальной мощи и поэтической окрыленности таланта могли бы сравниться
с Брехтом. Его пьесы – в особенности антивоенная историческая хроника «Мамаша
Кураж и ее дети» - завладели сценой Франции, Англии, Германии и Польши, десятков
стран Европы и Америки.
… «Теория эпического театра». Это понятие – ключ к
определенной разгадке. Сразу становится ясно, почему имя Брехта пересеклось на
афише нового спектакля Тюменского государственного театра драмы и комедии с
именем режиссера Алексея Ларичева, давно тяготеющего к театру притчевому,
философскому.
… Сколько существует человечество, столько и
существуют войны, а также люди, для которых война – источник обогащения, будь
это высокопоставленный генерал или бедная маркитантка…
По опустошенной битвами и грабежами земле волочит
повозку Мамаша Кураж, продавая товар, чтобы выжить. Но за все приходится
платить. Какова цена «легкой» жизни Анны Фирлинг?
Пьеса – это предостережение Б. Брехта всем нам:
«Задача автора не в том, чтобы… заставить прозреть Мамашу Кураж… автору нужно,
чтобы зритель видел».
И для этого режиссер подключил все необходимые для
драматического искусства компоненты, составные, слагаемые. Классический
пушкинский набор: «…философию, бесстрастие, государственные мысли историка,
догадливость, живость воображения. Никакого предрассудка любимой мысли.
Свободу».
… Режиссер читает пьесу. И где-то в тайниках его
сознания, в видении, пока еще расплывчатом, смутном, возникает первое
представление о будущем спектакле. Самое первое, еще не отчетливое, предчувствие
результата, до которого ночи и дни, долгий путь неутомимой работы души и мозга.
Необходимы непредвзятость и непосредственность
впечатления, особенно, если пьеса уже имеет сценическую историю, уже была
поставлена, осуществлена предшественниками. После прочтения начинает работать
воображение. Оно должно как бы изнутри вскрыть природу авторского замысла,
идейный замысел произведения. Увидеть драму живыми нынешними очами – драгоценная
для режиссера способность.
Режиссер должен обладать и данными аналитика. Но
режиссерский анализ особого качества. Он лишен умозрительности. Все, что мыслит
режиссер по поводу пьесы, все, что ощущает, перечитывая ее, - насквозь
эмоционально, это оценка пьесы с точки зрения зрелищных возможностей. Режиссер
представляет себе, каким будет зрелище на сцене. Режиссер мыслит пластически –
будущими образами, будущим расположением фигур в пространстве сцены. Он
внутренне и постепенно улавливает тональность, ритм, цветовую гамму спектакля.
Все это окажется потом выверенным и измененным в процессе репетиций, но первые
краски, звучания, тона, контуры, возникают у режиссера уже с первого знакомства.
посмотреть страничку
спектакля
(С. Михайлов «Результат
прочтения –
на сцене», «Тюменские известия»,
ноябрь 1998 г.)
Соблюдая все каноны русской классической
социально-психологической драмы, творчески интерпретируя поэтику мхатовских
корифеев, Ларичев открыл диалог двух культур – двух Россий (середины прошлого
века и текущего больного времени). Этический конфликт действа поставил на
колени, заставил сдаться жизненным обстоятельствам тех из нас, кто верен обету
жить при свете совести, кто нравственным сопротивлением разгулявшемуся и в
душах, и в делах человеческих злу, уступая жестокому давлению, идя на всяческие
компромиссы, остается все-таки жить со своей верой в разрозненных гнездах,
сдерживая дурное самим фактом собственного существования.
Ларичев сделал крупный шаг вперед (вместе с
труппой), поставив экзистенциальную драму в истоико-бытовом декоре дворянской
России, чье наследство на тюменской сцене актуализировалось в современные поиски
смысла жизни, ожидание, когда Нагорная проповедь действительно смягчит сердца и
нравы. В этой вещи все ново и необычно – художественное решение на уровне
символического реализма, искусная, пробирающая душу тонкая игра актерского
ансамбля, музыка, смягчающая зло, детали и аксессуары, одухотворенная прошлым
прекрасная сценография Алексея Паненкова.
(В. Рогачев «Алексей Ларичев
предъявит нашему обществу
театральный иск о защите чести и
достоинства», «Тюменский курьер»,
10 февраля 1998 г.)
«С приездом в Эльсинор
вас, господа!»
(«Убийство Гонзаго»)
6 апреля, в пятницу, в Тюменском театре драмы и
комедии состоялась премьера спектакля «Убийство Гонзаго» по пьесе болгарского
драматурга Недялко Йорданова.
Ну, кто не знает «Гамлета»? Подозреваю, многие…
Это о «Гамлете» знают все. Знают, что есть такая пьеса, написана Шекспиром… Там
Гамлет, датский принц, вопросом задается: быть иль не быть, там королевский
призрак, бедный Йорик, безумие, Офелия-девица, король и королева и убийство, там
друг Горацио, который знает, сколь многое не снилось мудрецам, ну, а в конце все
умирают… Но при чем тут Гамлет, когда речь об убийстве какого-то Гонзаго? И для
чего эпиграф к постановке «С приездом в Эльсинор вас, господа!»
А для того и при том, что в шекспировской пьесе
актеры, заехавшие в королевский замок Эльсинор, играют перед королем, королевой
и двором именно эту пьесу – «Убийство Гонзаго»…
Актеры добросовестно исполняют принцево веленье,
Гамлет добивается своего – король потрясен и разгневан, королева в расстройстве,
двор в растерянности. А что же актеры? О них, безымянных, Шекспир больше не
упоминает. Сыграли свои роли и исчезли со сцены, уступив место высокой драме
среди высоких особ.
Но разве не Шекспир сказал, что мир театр, а люди
в нем актеры? И тогда, выходит, в театре мировом собственно театр –
квинтэссенция жизненной правды, выцеженная из мутной жижи повседневности, а те,
чей род занятий – актерство, - возвышенные глашатаи этой правды. Во имя
искусства, несмотря на посулы и запреты. Глашатаи и заложники своего мастерства…
И просто люди. Как все – играющие свою собственную жизнь, подчиненные
обстоятельствам, заблуждающиеся, слабые, смертные. Способные подняться к
вершинам духа, когда под ними ничего, кроме бездны…
Такими увидели бродячих артистов смутной поры
датского королевства Недялко Йорданов и режиссер-постановщик Алексей Ларичев.
«Выходят четверо или пятеро актеров», - пишет Шекспир… Ну, принцы и министры
актеров не считают…
И радуются они, избранные, допущенные в стены
королевского замка, не замечая, как мрачны эти стены, как путаны коридоры, в
которых блуждают безмолвные призраки. Забыв, что от власти лучше держаться
вдалеке… Ну да, они ведь актеры – что ж, им лучше…
посмотреть страничку
спектакля
(К. Калинина «Призраки и духи
замка
Эльсинор», «Сибирский посад», 2001г.)
«Сорокалетие – строгая пора»
5 марта 2003 года миновал 40-летнюю веху своей
биографии главный режиссер областного драмтеатра Алексей Ларичев. Лауреат и
дипломант многих творческих конкурсов, человек гуманистически пронзительного
видения современного мира на сцене, чье кредо – поддержать измученную душу
зрителя, помочь ему вочеловечиться…
«Сорокалетие – строгая пора», - высказался Евгений
Евтушенко. Перевал, размышление об итогах и настрой на продолжение пути. С
Ларичевым и Паненковым связан новый этап жизни драмтеатра. Оба появились в
Тюмени в 1994 году и во многом изменили художественное направление театра.
Придали ему философско-символическое звучание.
Ларичев принципиально ставит русскую классику и
классику ХХ века, истолковывая их в зеркале социально-нравственных болезней
нашего времени. Ставит. Каждая вещь – событие. И тургеневский «Нахлебник» (тема
униженных и оскорбленных), и «Эквус» (трудное самоопределение молодости в мире),
и «Продавец дождя» (в предчувствии глобальной катастрофы человечества, ибо злом
и насилием переполнена земля). И «Убийство Гонзаго» (неравный поединок
обесчещенной власти и культуры), и «Чума» (история современных Ромео и
Джульетты, спасающих себя любовью)… Мэтр создал свой театр и бескомпромиссно
ведет его.
(В. Рогачев, «Тюменский
курьер»,
март 2003 г.)
Вернуться на страничку А.Ларичева
